Внешние факторы формирования политики КНР на центральноазиатском направлении в 2001-2013 гг.: присутствие вооруженных сил США и НАТО в регионе

М. В. Данилович, Белорусский государственный университет, аспирантка

В период 2001-2013 гг. центральноазиатский регион стал выраженным центром сосредоточения интересов ведущих акторов международных отношений, одним из которых является  Китайская Народная Республика (КНР). Формирование политики КНР в Центральной Азии происходило с учетом ряда внешних и внутренних факторов. Последние можно также классифицировать как структурные (изначально заданные и независимые) и процедурные (зависимые от политики конкретных акторов).

Среди первостепенных внешних процедурных факторов, определявших выстраивание внешнеполитической линии КНР в Центральной Азии, с конца 1990-х гг. оставалась ситуация в Афганистане. Влияние афганского фактора на ситуацию в приграничных государствах и, соответственно, на безопасность северо-западных районов КНР значительно усилилось к осени 1998 г. Выход афганских талибов к границе с Узбекистаном и их приближение к афганско-таджикской границе повлек за собой  эскалацию вооруженных конфликтов в Таджикистане, Кыргызстане и Узбекистане, а также активизацию исламистских движений в регионе. Индикаторами кризиса региональной безопасности, по мнению региональных экспертов, стали мятеж группировки  М. Худобердыева в Ходжентской области Таджикистана в ноябре 1998 г., организованные Исламским движением Узбекистана (ИДУ) взрывы в Ташкенте в феврале 1999 г., проникновение отрядов ИДУ под руководством Дж. Намангани из Таджикистана в Баткенский район южного Кыргызстана в июле 1999 г. и августе 2000 г. [1, с.300, 311]. Контроль движения «Талибан» над основной частью афганской территории и отсутствие решения сложившейся проблемы на международном уровне стимулировали активизацию китайской дипломатии в Центральной Азии. Её результатом стало оформление в июне 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). При этом роль афганского фактора в ухудшении региональной безопасности потенциально возросла после убийства лидера антиталибского Северного альянса А. Масуда 9 сентября 2001 г. Последнее, согласно мнению казахстанского эксперта С. Акимбекова, могло означать окончательную победу «Талибана» в Афганистане [1, с.341].

Переломным моментом в региональной геополитической ситуации стало начало проведения США совместно с силами Антитеррористической коалиции операции «Несокрушимая свобода». Для КНР, с одной стороны, свержение режима талибов означало снятие угрозы дальнейшей радикализации исламистских движений в регионе и непосредственно в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). В этом отношении новый жесткий подход США к борьбе с международным терроризмом имел позитивное значение для китайской стороны. Как отмечал эксперт Пань Гуан, после встреч председателя КНР Цзян Цземиня с президентом США Дж. Бушем–мл. в октябре 2001 г. и феврале 2002 г. впервые была намечена стратегия антитеррористического сотрудничества КНР и США [2, с. 34]. В результате сепаратистское «Исламское движение Восточного Туркестана» (ИДВТ) было официально внесено США в список международных террористических организаций [3].

С другой стороны, появление вооруженного контингента США и других стран-членов НАТО в Афганистане повлекло за собой принципиально новую расстановку сил в Центральной Азии и выраженное влияние фактора их присутствия в регионе на внешнюю политику КНР. В октябре 2001 г. США было предоставлено право аренды воздушных баз в Узбекистане (в Карши-Ханабаде и Какайды), с марта 2002 г. в аэропорту «Манас» в Кыргызстане были размещен контингент стран-участниц Антитеррористической коалиции, ограниченная часть французской авиации была дислоцирована в Кулябском аэропорту Таджикистана. За исключением Туркменистана, государства региона открыли свое воздушное пространство для военной авиации сил Коалиции [4, с.136-138]. Это означало начало формирования принципиально новой системы безопасности в регионе и несло в себе прямую угрозу государственным интересам КНР. На практике данный факт подтвердился тем, что после падения режима талибов была сохранена численность вооруженного состава Народной освободительной армии Китая в СУАР на границе с Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном [5, р.1003].

События осени 2001 г. вызвали резкое усиление геополитической значимости Центральной Азии для КНР. Как отмечал профессор Чжао Хуашэн, на протяжении предшествовавшего десятилетия регион неизменно играл для Китая роль «тыла». Последняя сводилась к поддержанию стабильности на северо-западе с целью поступательного развития китайского государства, а также восстановления «единого Китая» и, в частности, решения тайваньской проблемы. Однако осенью 2001 г. Центральная Азия, сохранив общие функции «тыла», становилась стратегически важным регионом, с исходящей из него угрозой государственным интересам КНР [6, с.56]. Данную угрозу представляло собой появление вооруженных сил США и НАТО у западных границ Китая. Схожее мнение высказывал эксперт Пань Чжипин: после событий 11 сентября геополитическая обстановка в СУАР претерпела беспрецедентые по своим масштабам изменения, роль северо-запада в безопасности китайского государства резко возросла [7, с. 207]. Официальная реакция на подобные изменения последовала уже в январе 2002 г.: во время пресс-конференции в МИД КНР было впервые заявлено о «внимании китайской стороны к неоднократным заявлениям США о том, что они не имеют планов долгосрочного присутствия в Центральной Азии…» [8].

В августе 2003 г. командование Международными силами по содействию безопасности (МССБ) в Афганистане было передано НАТО. Численность МССБ при этом составила 5,5 тыс. человек, с максимальным участием военнослужащих из Канады (34%), Германии (27%) и Великобритании (около 5%) [9]. В дальнейшем принятие на Стамбульском саммите НАТО (июнь 2004 г.) решения о расширении присутствия контингента МССБ [10] свидетельствовало о перспективах сохранения западных военных баз в Центральной Азии. Фактическим подтверждением этому стали последовавшие стадии расширения присутствия НАТО на территории Афганистана в 2006 г. и увеличение численности военного контингента Альянса до 20 тыс. человек [11]. Усиление рассматриваемого фактора требовало дальнейшей корректировки политики КНР в регионе.

Отдельной проблемой для КНР также стал рост наркопроизводства  в Афганистане в условиях фрагментарного контроля новых афганских властей  над территорией страны и, как следствие, усиление потока наркотраффика, в том числе  и в СУАР КНР. К 2004 г. доля производства афганского опиума достигла 87% от общемирового [12, с.326]. С 2005 г., по свидетельству китайских специалистов, наблюдался резкий рост выявленных случаев наркотраффика в СУАР КНР из приграничных центральноазиатских государств [13, с.17].  Точных статистических данных  при этом не приводилось, однако, как отмечал эксперт Пань Чжипин, к  середине  2000-х гг. проблема наркотраффика в СУАР и наркопреступности  превратилась в «серьезную  и ощутимую» угрозу безопасности китайского государства [14, с.193].

К концу первого десятилетия 2000-х гг. фактор нахождения вооруженных сил США и НАТО в Афганистане получил новое содержание. Смена руководства США повлекла за собой разработку и имплементацию новой афганской стратегии на фоне завершения иракской кампании. Администрацией Б. Обамы было принято решение об увеличении вооруженного контингента США в Афганистане (32 тыс. человек в 2009 г.) вдвое в 2010 г. с перспективами  начала вывода войск с середины 2011 г. Кроме того, было заявлено о планах по созыву Контактной группы для Афганистана с участием, в том числе, государств Центральной Азии и КНР [15; 16]. В НАТО также стали уделять большее внимание активному привлечению КНР к восстановлению Афганистана. Как подчеркивал в 2012 г. Заместитель помощника Генерального Секретаря НАТО по вопросам политики и безопасности Дж. Аппатурай, для восстановления стабильности в Афганистане ключевым становилось трансграничное финансово-экономическое сотрудничество. Привлечение КНР к данному процессу могло внести весомый вклад в развитие Афганистана. НАТО были инициированы переговоры с КНР о  трансграничном сотрудничестве в области безопасности [17]. С другой стороны, объявление на саммите НАТО в Лиссабоне о передаче функций МССБ Афганской национальной армии свидетельствовало о перспективах ухода сил НАТО из региона [18]. Их подтверждением стало определение в мае 2012 г. на Чикагском саммите НАТО сроков поэтапного вывода боевых сил МССБ к концу 2014 г. [19]. Это вновь указывало на возможности коренного изменения ситуации вокруг региональной безопасности. В то же время, визит Б. Обамы в Кабул в начале мая 2012 г. и запуск переговорного процесса о сохранении и масштабах присутствия вооруженных сил США в Афганистане после 2014 г. [20] обозначили начало нового этапа геополитической «игры» в регионе. К декабрю 2013 г. на территории Афганистана в составе МССБ располагался американский контингент в составе 60 тыс. военных (71% от общей численности МССБ) [11]. Однако вопрос о дальнейшем присутствии сил США в регионе и общей ситуации в Афганистане остается открытым. В подобных условиях при разработке официальной линии КНР на центральноазиатском направлении не могут не учитываться сценарии будущего развития афганской ситуации и связанной с ней ситуации в Центральной Азии.

В контексте вышесказанного обращает на себя внимание активизация в КНР экспертного дискурса о возможностях, параллельно с проведением новой линии экономической дипломатии в регионе (экономические зоны Шелкового пути), постепенного выхода за пределы границ КНР в рамках военного сотрудничества в ШОС и о степени вовлеченности Китая в обеспечение безопасности региона. Статьи подобной проблематики ранее уже появлялись на страницах авторитетных научных китайских изданий. Накануне первого центральноазиатского турне нового председателя Си Цзиньпина (сентябрь 2013 г.) в КНР появилась тематическая публикация старшего советника Научной ассоциации международных стратегий, члена комитета по исследованиям Евразии при Госсовете КНР, генерал-майора Ван Хайюня о взятии Китаем на себя большей ответственности за предотвращение политических беспорядков в странах региона с её потенциальной реализацией  в рамках трека безопасности в ШОС [21]. Публикация, как представляется, носит политический характер, раскрытие содержащихся в ней тезисов и их оценку в аналитических кругах КНР стоит ожидать в ближайшей перспективе.

Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода присутствие сил НАТО и США в Центральной Азии оставалось ведущим внешним процедурным фактором формирования политики КНР в регионе. Перспективы изменения региональной ситуации  могут создать  условия для  начала нового стратегического этапа центральноазиатской политики Китая.

Литература

• Акимбеков, С.М. Афганский узел и проблемы безопасности Центральной Азии / С.М. Акимбеков.− Алматы, 2003. – 400 с.   
• 潘光 (Пань Гуан). 从上海五国到上海合作组织 (От «шанхайской пятёрки» до ШОС) / Гуань Пан // 俄罗斯研究 (Элосы яньцзю). − 2002 .− №2. − С.31-34.
• Terrorist Exclusion List (29.12.2004) // Office of the Coordinator for Counterterrorism: Press Release, U.S. Department of State [Electronic resource]. − 2004. – Mode of access: http://www.state.gov/s/ct/rls/other/des/123086.htm. − Date of access: 29.09.2010.
• Мукимджанова, Р.М. Страны Центральной Азии: азиатский вектор внешней политики / Р.М. Мукимджанова. − М.: Научная книга, 2005. −  206 с.
• Сhien-Peng, Chung. The Shanghai Cooperation Organization: China’s Changing Influence in Central Asia/ Chung Сhien-Peng // The China Quarterly. − 2004. − №180. - P. 989-1009.
• 赵华胜 (Чжао, Хуашэн).中国的中亚外交(Центральноазиатская дипломатия Китая)/ Хуашэн Чжао.– 北京：时事出版社Пекин: Шиши, 2008. – 465 С.
• 潘志平 (Пань, Чжипин). 新疆的地缘政治与国家安全 (历史与现状的考察) Геополитика Синьцзяна и государственная безопасность (исследования по истории и современности) / Чжипин Пань //亚洲腹地地缘政治文化研究文集(Собрание исследований по геополитике и культуре Внутренней Азии). –乌鲁木齐: 新疆人民出版社 (Урумчи ：Синьцзян жэньминь), 2011. –С.198-207.
• 2002年1月17日外交部发言人在记者招待会上答记者问 (Прес-секретарь МИД КНР 17 января 2002 г. ответил на вопросы журналистов) // МИД КНР [Электронный ресурс]. –2002. − Режим доступа:  http://www.fmprc.gov.cn/chn/gxh/tyb/fyrbt/jzhsl/t3578.htm. − Дата доступа: 18.04.2013.
• NATO takes on Afghanistan mission (11.08.2003) // North Atlantic Treaty Organization [Electronic resource].−2003.− Mode of access: http://www.nato.int/docu/update/2003/08-august/e0811a.htm.−Date of access: 15.05.2012.
• NATO expands presence in Afghanistan (Istanbul, 29.06.2004) // North Atlantic Treaty Organization [Electronic resource].−2004.− Mode of access: http://www.nato.int/docu/update/2004/06-june/e0629a.htm.−Date of access: 05.10.2010.
• ISAF's Mission in Afghanistan // North Atlantic Treaty Organization [Electronic resource]. − 2013. − Mode of access: http://www.nato.int/cps/ru/natolive/topics_69366.htm. − Date of  access: 04.12.2013.
• Смагулов, А. Афганистан: опыт восстановления и реконструкции (2001-2009 гг.) / А. Смагулов. −Кабул: Нури, 2010. – 502 с.
• 阿地力江·阿布来提 (Абулат, А.). 中亚毒品问题的国际化及其对我国稳定的影响 (Интернационализация  проблемы центральноазиатского  наркотраффика  и ее влияние на стабильность Китая) /А. Абулат //云南大学学报(法学版) (Вестник Юньнаньского университета: правоведение). – 2010. -№2. – с. 15-20.
• 潘志平 (Пань, Чжипин). 中亚地缘政治报告（2008-2009年）Доклад по  центральноазиатской геополитике (2008-2009 гг.) / Чжипин Пань //亚洲腹地地缘政治文化研究文集（Собрание исследований по геополитике и культуре Внутренней Азии）. –乌鲁木齐: 新疆人民出版社 (Урумчи: Синьцзян жэньминь), 2011. –С.163-197.
• Remarks by the president Obama on a new strategy for Afghanistan and Pakistan (27.03.2009) // The White House [Electronic resource]. − Mode of access: http://www.whitehouse.gov/the_press_office/Remarks-by-the-President-on-a-New-Strategy-for-Afghanistan-and-Pakistan/ . − Date of  access: 04.05.2012.
•  Remarks by the President in Address to the Nation on the Way Forward in Afghanistan and Pakistan (01.12.2009) // The White House [Electronic resource]. − Mode of access: http://www.whitehouse.gov/the-press-office/remarks-president-address-nation-way-forward-afghanistan-and-pakistan. − Date of  access: 04.05.2012.
• James Appathurai's Answers on Partnerships in Asia // Atlantic Community [Electronic resource]. — Mode of access: "http://www.atlantic-community.org/index/articles/view/James_Appathurai%27s_Answers_on_Partnerships_in_Asia"ty.org/index/articles/view/James_Appathurai%27s_Answers_on_Partnerships_in_Asia.— Date of access: 10.03.2012.
• Declaration by the Heads of State and Government of the Nations contributing to the UN-mandated, NATO-led International Security Assistance Force (ISAF) in Afghanistan (20 November, 2010) // North Atlantic Treaty Organization [Electronic resource].—Mode of access: http://www.nato.int/cps/en/natolive/news_68722.htm. — Date of access: 12.05.2012.
• Chicago Summit Declaration on Afghanistan (21 May, 2012) // North Atlantic Treaty Organization [Electronic resource].— Mode of access: http://www.nato.int/cps/en/natolive/official_texts_87595.htm.— Date of access: 22.05.2012
• Enduring Strategic Partnership Agreement between the United States of America and the Islamic Republic of Afghanistan (2 May, 2012) // Islamic Republic Afghanistan: Ministry of Foreign Affairs [Electronic resource]. — Mode of access: http://mfa.gov.af/en/News/9248.— Date of access: 04.05.2012.
• 王海运 (Ван, Хайюнь).中国在上合峰会应有多大作为？(Какова должна быть позиция Китая  на саммите ШОС?)/ Хайюнь Ван//环球时报(Хуанцю шибао) [Электронный ресурс]. – 10.09.2013. − Режим доступа:  http://observe.chinaiiss.com/html/20139/10/a62740_1.html− Дата доступа: 18.10.2013.