В. В. Воронович, Военная академия Республики Беларусь, доцент
На современном этапе не вызывает сомнений важность качественной и постоянно совершенствующейся управленческой деятельности в рамках фактически любой военной организации (особенно такого значимого военно-политического элемента системы международной безопасности, как Северо-Атлантический альянс), которая учитывала бы все многообразие и сложность деятельности военных специалистов и руководителей.
В этой связи полагаем целесообразным напомнить, что многие аналитики, комментируя обновление некоторых фундаментальных аспектов функционирования блока в 2010 г., однозначно и с абсолютной уверенностью отмечали, что «появившаяся на свет концепция может рассматриваться как успех» [7]. Оказалось, подобные утверждения были несколько поспешными, поскольку безопасность и в Афганистане, и в Ираке, и в Ливии, и в ряде других государств на разных континентах (даже в странах-участницах самого альянса) с тех пор не укрепляется, а, напротив, «ослабевает из-за атмосферы манипуляции, насилия и страха» [4, с.294-295].
Последнему в немалой степени способствуют грубые просчеты именно в сфере стратегического и оперативного управления, непростительные ошибки в приоритетах, формах, средствах и методах такового. Хотя чисто технические параметры планирования (в частности, детально обозначенные и весьма неплохо отработанные алгоритмизацию и стандартизацию), как правило, можно справедливо оценивать удовлетворительно, но прочие аспекты столь же обоснованно давно подвергаются экспертным сообществом резкой критике.
Например, с момента перехода под контроль НАТО в августе 2003 г. Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF), т.е. время для осмысления прежних ошибок американских партнеров здесь было, руководство организации формально придерживается квазикомплексного подхода, базирующегося сразу на трех принципах – «обеспечение безопасности, создание в Афганистане институциональной системы управления и социально-экономическое развитие этой страны» [2, с.19].
Тем самым изначально демонстрируется недостаточно четкое понимание ситуации здесь, что вызвано и очевидными огрехами сопряженной с фрагментарным и несколько ангажированным сбором предварительной информации, недостаточно гибким реагированием на возникающие трудности первой стадии планирования и непосредственного присутствия в регионе. Нельзя не упомянуть и слабый учет местных этнонациональных, культурных и прочих особенностей в исключительно важной «борьбе за умы», самоуверенное пренебрежение в попытках объять необъятное ограниченностью собственных отнюдь не всеобъемлющих компетентностных характеристик и организационных возможностей.
В итоге НАТО все равно оказывается перед неизбежной вынужденной необходимостью только уже второпях и без какой-либо системной подготовки воспользоваться ресурсной базой и опытом других международных структур, объективно подтверждая наличие не мелких дефектов, а внушающих тревогу изъянов в стратегическом управлении, внушая сомнения не в готовности, но в способности блока осуществлять грамотное планирование хотя бы в кратко- и среднесрочной перспективе. В частности, в упомянутом выше Афганистане ОБСЕ, которую довольно часто упрекают едва ли не в бутафорско-декларативном характере деятельности, в течение нескольких лет куда более успешно, нежели альянс, реализует свыше 30 проектов, вовлекая в созидательное международное сотрудничество 57 стран [6].
Хорошо известно, что суть стратегического управления как такового заключается именно в наличии четко организованного, комплексного и научно обоснованного стратегического планирования, дополняемого созданием и модернизацией, по мере необходимости, ориентированной не только на сиюминутные, но и долговременные прикладные результаты организационной структуры. Причем последняя в ходе упорядочения и направления соответствующей активности должна оказаться способной сформировать условия для выработки и реализации долгосрочной стратегии достижения ее целей, в первую очередь, через стимулирование развития доказавших свою пригодность управленческих механизмов и систему детализированных долгосрочных планов. Однако официально декларируемые стратегические горизонты НАТО пока крайне ограничены и согласно разрабатываемым документам преимущественно завершаются 2020 годом, что совершенно неприемлемо в условиях быстро меняющегося подлинно глобального мира, поскольку в таком формате предполагает более-менее сносное реагирование на традиционные, но отнюдь не качественно новые угрозы, вызовы и риски безопасности на различных уровнях.
Поэтому в стратегическом планировании важное место отводится объективному и разностороннему анализу (в том числе и в формате некоего «взгляда со стороны») перспектив организации, способному помочь выявить тенденции, которые не только влияют, но и при кажущейся малозначительности сегодня могут кардинально изменить сложившееся положение в будущем – аспект, которого совершенно очевидно недостает Северо-Атлантическому альянсу на современном этапе, несмотря на казалось бы вполне развитую систему партнерских отношений с различными научно-исследовательскими институтами. Вероятно, на указанное обстоятельство влияет вполне объяснимая для бюрократии в рамках практически любого института склонность пользоваться услугами «своих» экспертных корпораций (естественно, предлагающих взгляд «inside»), а не запрашивать порой нелицеприятное, не всегда совпадающее с уже намеченной линией действий и политикой руководства мнение ученых «извне».
Помимо изложенного, в контексте совершенствования теоретико-прикладных основ профессионального менеджмента в рамках НАТО нельзя забывать, что стратегическому управлению сопутствует оперативное управление. Но, в отличие от стратегического, оперативное управление занимается использованием существующей стратегической позиции организации с целью достижения ее целей, будучи относительно устойчивым к изменениям и строго ориентированным на максимальную эффективность, хотя и с этим компонентом у блока также имеются немалые проблемы.
Примеров, подтверждающих справедливость заявленного тезиса, вполне достаточно. Так, из попавших в распоряжение немецких журналистов внутренних документов бундесвера 2009–2010 гг. следует, что многие командиры официально выражали обеспокоенность «слабой подготовкой личного состава», участившимися случаями «дедовщины» (неуставных взаимоотношений), алкогольной зависимости, когда до 40 % контингента в Афганистане, Ливане (UNIFIL), Сомали (ATALANTA), Судане (UNMIS) замечены в пьянстве [5, с.31]. Пояснения по поводу коэффициента полезного действия альянса в подобной ситуации кажутся нам излишними и неуместными.
В любом случае альтернативы кардинальным преобразованиям в концептуальном и организационном обеспечении своей деятельности у альянса просто нет. Как видим, нуждается в безотлагательной корректировке не только военно-политическое наполнение «повестки дня», организационной структуры НАТО, но и сама методология стратегического управления альянса, включающая:
Управление на основе контроля за исполнением, при котором реакция организаций на изменения появляется постфактум, то есть после совершения событий, и требует слишком много времени на выработку новой стратегии и адаптацию к ней системы. Разумеется, в нынешнем глобализирующемся и стремительно трансформирующееся мире (особенно с точки зрения безопасности, важности упреждения негативного влияния различного рода угроз, вызовов, рисков) безальтернативное доминирование указанного подхода абсолютно неприемлемо.
Думается, альянсу крайне желательно сосредоточиться на трех других, еще не слишком освоенных его политическим руководством и командованием, составляющих стратегического управления (на базе экстраполяционного подхода, предвидения изменений, гибких экстренных решений).
Управление на основе экстраполяции осуществимо, когда темп изменений ускоряется, но будущее пока можно прогнозировать путем экстраполяции прошлых тенденций (долгосрочное планирование).
Управление на основе предвидения изменений также вполне согласуется не только с целями и задачами НАТО, но и шире – с чрезвычайно непростыми современными реалиями, когда начали возникать неожиданные явления и темп изменений ускорился, однако не настолько, чтобы нельзя было при системном мониторинге и грамотном анализе своевременно выявить намечающиеся тенденции и определить реакцию на них путем выработки соответствующей стратегии (стратегическое планирование).
Управление на основе гибких экстренных решений только складывается в настоящее время, в условиях, когда жизненно важные и подлинно глобальные задачи возникают настолько стремительно, что весьма затруднительно предугадать их появление, динамику, масштабы и направления развития (стратегическое управление в реальном масштабе времени).
Следует понимать, что на современном этапе основу совершенствования управления организациями, даже такими большими (если не громоздкими) и влиятельными, как Северо-Атлантический альянс, должны составлять синергетически ориентированные принципы качественно новой управленческой парадигмы. Особенно важны они для концептуально верного понимания и обеспечения последовательной реализации стратегического управления, которое неизбежно строится на симбиотическом сочетании системного и ситуационного подходов.
Это позволит:
- во-первых, четче структурировать процесс планирования стратегии, глубже понять роль и методологию стратегической сегментации окружающей среды;
- во-вторых, разобраться в качественно новом теоретико-методологическом и методическом инструментарии, используемом при анализе стратегических альтернатив и выборе стратегии в совершенно иных, нежели ранее, военно-политических условиях, а также в ходе разрешения различных по масштабам последствий и региональному распространению проблем;
- в-третьих, наметить и спроектировать систему управления реализацией стратегии и организационные структуры управления, позволяющие достичь стоящие перед альянсом цели в условиях стратегических изменений.
Принципы системности предполагают рассмотрение организации как некоей сложной системы, обладающей рядом специфических, присущих только ей особенностей:
- целостностью, когда все элементы и части системы служат достижению общих целей, стоящих перед организацией в целом. Это не исключает возможности возникновения неантагонистических противоречий между ее отдельными элементами (подразделениями), а в случае с НАТО – странами или даже группами государств;
- сложностью, которая проявляется в большом количестве обратных связей, в том числе и в процессе стратегического планирования и управления;
- значительной инерционностью, что предопределяет возможность с высокой степенью достоверности предсказывать развитие организации в будущем, но категорически не должно закреплять косность и архаичные, не согласующиеся с меняющейся действительностью параметры;
- высокой степенью надежности функционирования, предопределяемой взаимодополняемостью и взаимозаменяемостью (но ни в коем случае не дублированием функций друг друга, связанным с этим явным либо скрытым соперничеством) компонентов и способов жизнедеятельности организации, возможностью использования альтернативных технологий, способов организации производства и управления;
- параллельным рассмотрением натуральных и стоимостных аспектов функционирования системы, которое способствует адекватной оценке эффективности деятельности организации, системы управления и реализации ее стратегии.
В свою очередь, через ситуационный подход реализуется принцип адаптивности, являющийся ключевым принципом стратегического управления. Его суть состоит в том, что все внутриорганизационные построения (культура организации, организационная структура, система планирования и т.д.) являются реакцией организации на соответствующие изменения во внешнем окружении и некоторые изменения во внутренней среде.
В контексте же понимания сущности стратегического управления выделяют и два его основных конечных продукта:
1) потенциал организации, который обеспечивает достижение целей в будущем и определяется архитектоникой последней и качеством персонала;
2) внутренняя структура и организационные изменения, обеспечивающие чувствительность организации к изменениям (переменам) условий внешней среды, обнаружению и правильной оценке происходящих трансформаций, выработке и реализации адекватных мер реагирования.
Несмотря на то, что стратегическое управление затрагивает широкий круг организационных решений по поводу вопросов, ориентированных на будущее, наиболее распространенными из их числа являются проблемы, прямо связанные с генеральными целями (в том числе с повышением эффективности деятельности организации путем обеспечения взаимосвязи целей, ресурсов и результатов). Как раз с этим в ходе несколько поспешного расширения, ресурсно и идейно неподкрепленной гиперактивности НАТО после падения «железного занавеса» и возникли вполне закономерные трудности.
В настоящее время выделяются два направления развития стратегического управления:
- «регулярное стратегическое управление», являющееся логическим развитием стратегического планирования и состоящее из двух взаимодополняющих подсистем – анализа и планирования стратегии, собственно реализации стратегии, которые в совокупности призваны обеспечить комплексный высокорезультативный менеджмент возможностями организации в стратегическом измерении;
- «стратегическое управление в реальном масштабе времени», связанное обычно с решением внезапно возникающих стратегических задач – сегмент, формирующий наиболее значительное, пожалуй, и на данный момент почти провальное для Северо-Атлантического альянса проблемное поле.
Программа «умной обороны», прочие инициативы лишь отчасти позволяют решить эту проблему. Думается, во многом трудности Альянса с адаптацией к современным условиям, в целом малорезультативная активность НАТО в последние десятилетия является закономерным следствием навязывания американской администрацией блоку сугубо «обслуживающей» функции в реализации внешнеполитических и военных планов США, что де-факто исключает возможность реальной дискуссии относительно вариантов укрепления международной безопасности, принятие сбалансированных и должным образом обоснованных решений, а также любые попытки передачи властных рычагов и подлинного контроля над проводимыми операциями в руки европейцев.
Кроме того, руководство НАТО уделяет явно недостаточно внимания кросстемпоральным региональным исследованиям, учету специфики т.н. «малой войны», что систематически приводит к грубым ошибкам в оценке динамики и перспектив развития ситуации, причин и движущих сил усугубления кризисов и вооруженных конфликтов в различных областях планеты, ключевых характеристик потенциального противника (противников). Остается в периферийном статусе и чрезвычайно значимая, особенно на современном этапе, упреждающая борьба за умы (пропаганда, агитация, инновационные приемы public relations).
Наконец, снова нельзя не упомянуть в данном контексте об избыточной функциональности, претензиях на глобальное лидерство даже при решении миротворческих, социально-экономических задач (как, например, в случае с Афганистаном), хотя по своему предназначению, профессиональному и информационно-идеологическому обеспечению, организационной структуре и менеджменту блок пока для этого не созрел.
По поводу складывающегося и типичного не только для НАТО положения российский ученый П.П. Потапов совершенно справедливо замечает следующее: «Как закованный в броню рыцарь бессилен против комаров, так и современная армия оказывается бессильна перед «комариными укусами» негосударственных военизированных формирований, состоящих из мятежников, партизан, террористов, растворенных среди мирного населения» [1, с.13].
Таким образом, думается, трудно отрицать необходимость в дальнейшем совершенствовании теоретико-прикладных параметров управления (особенно стратегического) в рамках НАТО, придании дополнительной гибкости и системности формату взаимодействия с научной общественностью для гарантирования должной обоснованности и реалистичности принимаемых решений, упреждения новых кризисов и конфликтов различной природы и масштабов, правильного понимания динамики развития ситуации в различных регионах планеты.
Выдвигаемый нами тезис представляется тем более уместным и правильным, если принять в расчет вполне обоснованное мнение многих политологов, согласно которому уже сейчас «союз не только испытывает на прочность политическую солидарность по линии «США – европейские члены организации», но пытается найти для себя новое место в мире путем обновления собственных функций и пересмотра географической зоны ответственности» [2, с.3-4]. Однако сама история неоднократно доказывала, что подобные процессы затруднительны, высокозатратны и малоэффективны без надлежащего научного сопровождения и максимально возможного ввиду специфики данного дискурса общественного обсуждения.
Эксперты Института анализа международной политики США утверждают: «К 2025 году вероятность того, что Средняя Азия может превратиться в подобие современного Афганистана, будет весьма реальная. Умеренные государства могут вообще исчезнуть с карты этого региона» [3, с.320]. Способен ли альянс уже сейчас готовить адекватный ответ на упомянутый и множество других вызовов и рисков региональной и глобальной безопасности? Без изменения подходов к управлению подобная перспектива представляется сомнительной.
Литература
1. Борьба с НВФ. СССР, Россия и НАТО в локальных конфликтах / Сост. П.П. Потапов. – Минск: Совр. школа, 2010. – 352 с.
2. Бурлинова, Н.В. НАТО в Афганистане (2003–2009 гг.): проблемы выработки и реализации политической стратегии / Н.В. Бурлинова: Автореф.дисс. …канд.полит.наук: 23.00.04 / Институт Европы РАН. – М., 2010. – 29 с.
3. Валецкий, О.В. Новая стратегия США и НАТО войнах в Югославии, Ираке, Афганистане и ее влияние на развитие зарубежных систем вооружения и боеприпасов / О.В. Валецкий. – М.: Арктика 4Д, 2008. – 344 с.
4. Гансер, Д. Секретные армии НАТО / Д.Гансер. – М.: Кучково поле, 2012. – 336 с.
5. Демитров, И. Морально-психологическое состояние военнослужащих бундесвера в Афганистане / И.Демитров // Зарубежное военное обозрение. – 2013. – № 8. – С.29–32.
6. Engaging with Afghanistan // Security Community. The OSCE Magazine. – 2013. – Issue 2. – P.9.
7. Tausendfreund, R.H. NATO’s New Tricks. Foreword / R.H. Tausendfreund // IP – Global edition. – 2011. – № 3. – P.1.