А.П.Шпаковский, Информационно-просветительское учреждение «Актуальная концепция», директор
ОДКБ и НАТО: несопоставимая субъектность
Анализируя возможность взаимодействия между ОДКБ и НАТО, специалисты волей-неволей скатываются до анализа отношений между основными государствами блоков - США и Российской Федерацией, при этом если США действительно обладают полноценным влиянием на позицию НАТО, то механизм ОДКБ не обладает столь сильной субъектностью в отношении национальных правительств.
Подобное положение дел скорее продиктовано не тем фактом, что Россия не достаточно влиятельна в глазах остальных партнеров по блоку, а тем, что ОДКБ, в отличие от НАТО, до настоящего момента так и не стала полноценной военно-политической организацией.
Например, 24 апреля 2014 года Генеральный секретарь ОДКБ Н. Бордюжа на пресс-конференции в Москве заявил о прекращении усилий по установлению контактов с НАТО в связи с ситуацией на Украине. Между тем, подобное решение касалось только аппарата сотрудников Секретариата ОДКБ, но вовсе не Вооруженных Сил стран - членов, чья политика в отношении НАТО оставалась в компетенции национальных правительств. Таким образом, государства Центральной Азии, Армения, Республика Беларусь, да и сама Российская Федерация продолжили взаимодействие с НАТО сообразно своих национальных интересов, независимо от решения Секретариата ОДКБ.
Такая ситуация, безусловно, влияет на восприятие ОДКБ как военно- политического блока со стороны руководства Североатлантического альянса, которое до настоящего момента предпочитает игнорировать ОДКБ и работать напрямую с властями постсоветских республик.
Между тем, подобное игнорирование субъектности ОДКБ характерно не только для НАТО, но также для основного вдохновителя создания блока - Российской Федерации, что совершенно очевидно на примере военной операции ВС России в Крыму, когда никаких консультаций с союзниками по ОДКБ проведено не было, а значит отсутствует консолидированная позиция государств ОДКБ по «крымскому прецеденту».
Таким образом, несмотря на имеющиеся отдельные объединительные устремления (например, заявление А.Г. Лукашенко на первом Форуме регионов Беларуси и России, где белорусский лидер отметил, что Евразийский Экономический Союз ожидает «военная и политическая интеграция», с изменением роли ОДКБ до статуса «военной организации» нового образования»), по факту развертывание ОДКБ до уровня полноценной организации сдерживается самой Россией, предпочитающей в острых вопросах действовать самостоятельно, без оглядки на мнение союзников, а инструментарий ОДКБ использовать для решения конкретных задач собственной политики в области национальной обороны и безопасности в Европе, Центральной Азии, Закавказье.
Таким образом, специфику взаимодействия ОДКБ и НАТО логично рассматривать либо по каждому участнику ОДКБ в отдельности, либо на уровне отношений НАТО - Россия. Второй вариант выглядит более предпочтительно, так как из всех участников ОДКБ только Россия обладает сопоставимой с НАТО степенью вовлеченности в решение проблем глобальной безопасности, к чему, при наличии соответствующей политической воли Кремля, могут быть подключены возможности всех государств-членов ОДКБ.
Россия-НАТО: никто «не хочет» войны
28 ноября 2014 года в интервью радиостанции «Эхо Москвы» генеральный секретарь НАТО Й. Столтенберг заявил, что Североатлантический альянс «абсолютно не хочет» новой холодной войны с Россией. По мнению г-на Столтенберга, «Россия - это великая страна с великой историей, и надеюсь, что Россия будет успешной страной. Если Россия будет сотрудничать с нами, убежден, что от этого выиграют и Россия, и НАТО». По большому счету, замечание г-на Столтенберга относительно целесообразности сотрудничества Россия-НАТО является абсолютно верным не только с позиций развития двух центров силы, но в принципе с точки зрения планетарной безопасности.
В настоящий момент, к сожалению, стороны весьма далеки друг от друга как никогда в истории с момента крушения СССР. Даже «косовский кризис» и операция НАТО в Югославии в 1999 году, которая была крайне нервно воспринята российским руководством и его ближайшими военно- политическими союзниками, не имела такого негативного воздействия на характер взаимоотношений РФ и Североатлантического альянса.
Украина стала той самой линией раздела и границей интересов, которая принуждает мировые управляющие элиты, в том числе военные, к принятию принципиального решения: диалог или конфронтация? Российское руководство устами своих дипломатов демонстрирует схожую позицию с руководством НАТО - формально «никто не хочет войны», а 20 ноября 2014 года в ходе пленарного заседания Организации Объединенных Наций постпред РФ при ООН В. Чуркин подчеркнул необходимость сотрудничества НАТО и государств-членов ОДКБ по вопросу обеспечения безопасности в Афганистане.
Востребованность взаимодействия
Логика исторического момента объективно диктует России и НАТО необходимость возвращения к диалогу во имя разрешения еще более серьезных вызовов мировой безопасности, чем существующий геополитический конфликт в Украине, который уже мог быть разрешен исходя из «минских договоренностей», прояви стороны необходимую политическую волю.
Когда речь идет о вызовах мировой безопасности, то нужно иметь ввиду, в первую очередь, нестабильную военно-политическую обстановку в Афганистане, где существует угроза развития конфликта до уровня полномасштабной гражданской войны с вовлечением этнически близких среднеазиатских государств, что особенно актуально с учетом прогнозируемых проблем преемственности власти в трех из пяти среднеазиатских государств. Другим серьезным риском безопасности является беспрецедентный рост афганского наркопроизводства и увеличение трафика наркотиков в Россию и государства ЕС. В период пребывания войск международной коалиции в Афганистане уровень наркопроизводства в этой стране возрос, по различным оценкам, в 40-80 раз. Ежегодно через страны ОДКБ переправляется около 120 тонн наркотиков из Афганистана. Прогнозируется дальнейший рост наркопроизводства и поставок наркотиков из Афганистана и государств ЦА в Россию, что, ввиду высокого уровня коррумпированности российской власти, создает непосредственную угрозу национальной безопасности приграничных государств, особенно Республики Беларусь, не имеющей пограничного и таможенного контроля государственных границ с РФ.
Основным же фактором мировой нестабильности, безусловно, является террористическая группировка «Исламское государство», которая контролирует часть территории и нефтедобычи Сирии и Ирака, а амбиции террористов, направленные на создание халифата, распространяются значительно шире - от ближнего Востока до юга Европы и Азии. «Исламское государство», которое первоначально пользовалось американской поддержкой, предназначенной для оппозиции режиму Б. Асада в Сирии, сейчас воспринимается в качестве главной угрозы современной вашингтонской администрацией, что уже привело к перезагрузке отношений между США и Ираном, еще недавно относившимся к «оси зла».
Среди личного состава бойцов ИГИЛ значительное число выходцев из мусульманских регионов России, а планы относительно создания «большого Хорасана» на территории среднеазиатских государств прямо формируют повестку для взаимодействия НАТО и ОДКБ по преодолению очередной исламской террористической угрозы.
Компромисс во имя сотрудничества
При этом очевидно, что характер уступок во имя сотрудничества должен быть взаимным. Для государств НАТО, в первую очередь США, логично отказаться от линии «ястребов», направленной на капитуляцию России, а также впервые посмотреть на Российскую Федерацию не как на «ученика» или «сырьевой авангард Запада в Азии», но как на равноправного партнера, имеющего собственные позиции и интересы в системе евроатлантической цивилизации.
Сложно не согласится с российским экспертом И. Юргенсом, который утверждает, что нынешние действия российского военно-политического руководства в отношении Украины являются своеобразным ответом Западу, который вызван ощущением «вторичности России», так как «все, что бы ни делал Владимир Путин, не находило отклика у американцев». Автор справедливо отмечает, что «что бы мы ни делали, мы все время граждане второго сорта, мы где-то на вторых ролях, нам все время отвечают: «Нет, этого мало, этого недостаточно.». И постоянная учеба, как надо себя вести. Если честно, даже меня, который убежден в том, что мы, безусловно, Европа, что мы должны смирить гордыню, пройти через многие «штудии», исправить много недостатков и войти в конечном итоге и в Европейский союз, и в общие структуры безопасности, — даже меня это начинало раздражать». Между тем, по мнению И. Юргенса, «после 11 сентября 2001 года американцам было предоставлено максимальное количество возможностей на площадке, которую Россия всегда считала своей (имеются в виду среднеазиатские государства, возможность коридоров в Афганистан). Была ликвидирована база в Лурдесе на Кубе, которая считалась жемчужиной в короне российской разведки и контрразведки, так как давала возможность прослушивать всю территорию Соединенных Штатов. Затем была закрыта база во вьетнамской Камрани, которая давала возможность контролировать все военные и другие передвижения в Юго-Восточной Азии. В ответ на все это российская власть ожидала двух вещей. Во-первых, что ни в коем случае не возникнет военная угроза России, дестабилизация баланса сил, достигнутого при Брежневе с Соединенными Штатами и НАТО. И, во-вторых, что военная инфраструктура НАТО не приблизится к нашим границам. Потому что для В. Путина и для всего российского военного сообщества любое такое приближение — даже если, как в случае с Латвией, речь идет о двух-трех старых датских истребителях, — все равно рассматривается как угроза. А тут где-то после 2005 года уже речь пошла не о двух-трех самолетах, а о том, что в Косове создана крупнейшая в мире американская база. Потом такие базы возникли в Румынии и Болгарии, начались приготовления к созданию противоракетной обороны в Чехии и Польше — и все это совсем у наших границ».
Необходимо добавить, что ситуация вокруг Украины и роль западных государств в организации вооруженного переворота в Киеве зимой 2014 года в еще большей степени негативно оценивались российскими военными экспертами. Например, старший помощник Генерального Секретаря ОДКБ В.И. Никишин считает, что «Украина - театр борьбы за вытеснение России на периферию европейской цивилизации, в ходе которой США задействует организации украинских экстремистов. Основные цели США - разработка месторождений сланцевого газа в Донецкой и Луганской областях, расширение НАТО на восток с приближением границ Североатлантического альянса к России на дальность полета тактической ракеты». В свою очередь советник секретариата ОДКБ В.С. Давыдов полагает, что «Основная цель США - включение Украины в сферу влияния НАТО с размещением военных объектов на ее территории, что прямо угрожает интересам безопасности РФ. Данная линия США носит долгосрочный характер - с 1997 года. Украина - единственная страна, не входящая в Североатлантический альянс, но неизменно принимающая участия во всех операциях НАТО. В ходе саммита в Бухаресте (Румыния) в 2008 году стремление Украины к членству в альянсе было зафиксировано документально».
Исходя из изложенной ситуации, с однозначно негативным восприятием расширения НАТО на восток со стороны российского руководства, альянсу целесообразно воздержаться от подобных действий до полного восстановления доверия и перезагрузки с Москвой, приняв за основу своей стратегии по Украине пункт 24 договоренностей, разработанных американскими и российскими аналитиками в ходе встречи на финском острове Бойсто летом 2014 года, а именно «Подтверждение и гарантии взаимного уважения к внеблоковому статусу Украины».
Отказ от вооруженной поддержки «партии войны» в Киеве, который озвучил 01 декабря 2014 года генсек НАТО Й. Столтенберг на пресс- конференции накануне встречи глав МИД блока в Брюсселе, должен иметь симметричный ответ России в виде прекращения военного снабжения сепаратистов на территории Донецкой и Луганской областей Украины, после чего возможен переход к исполнению «Минских договоренностей» под международным контролем, что в свою очередь создает предпосылки для основательной перезагрузки по линии Россия-НАТО и соответственно возможности относительно сотрудничества ОДКБ и Североатлантического альянса.